«Товий и Товит», «Искушение Христа», «Нерукотворный образ»

Среди них рисунок «Товий и Товит»¹. Из известного библейского предания Суриковым взят тот момент, когда сын Товита Товий, вернувшийся после своих странствий к ослепшему отцу, смазывает ему бельма на глазах желчью рыбы, чтобы тот прозрел. Товит полулежит на земле перед дверью своего дома, поддерживаемый сзади женой Анной. Нагнувшийся к старику Товий осторожно касается глаз отца пальцами правой руки, держа в левой склянку с желчью. Обращает на себя внимание фигура мужчины, стоящего справа в широком полосатом бурнусе. По-видимому, это ангел Рафаил, который, по библейскому преданию, сопровождал Товия. Но в его изображении нет никаких следов религиозной трактовки образа. Характерные бытовые штрихи в рисунке, такие, как широкий навес над входной дверью, предохраняющий от зноя, веревка с висящим бельем справа, стена дома, сложенная из больших неровных каменных плит, и т. д., хотя и намечены весьма обобщенно, несколько конкретизируют обстановку и место действия, уменьшая академическую условность изображения библейского сюжета. Но главный интерес рисунка заключается в том, как смело справился Суриков с центральной группой. Фигуры полулежащего Товита и склонившихся над ним с двух сторон его жены и сына скомпонованы по академической схеме: они вписаны в треугольник, обращенный острием книзу. Однако Суриков проявляет находчивость в оправдании этой отвлеченной геометрической схемы поворотами фигур и естественной взаимосвязью их движений.

Другой пример типично академического задания представляет рисунок «Искушение Христа»². Сюжет рисунка взят из Нового завета и повествует о том, как во время удаления Христа в пустыню его искушал ангел тьмы, льстя его гордости, возбуждая честолюбие и т. д. Рисунок изображает стоящих у обрыва высокой скалы Христа и Демона, который, показывая широким жестом на все то, что представляется их глазам, предлагает дать Христу все могущество, всю власть, славу и наслаждения, если Христос согласится поклониться Демону. С горы открывается вид на необозримые дали долин с текущими по ним реками, которые с этой огромной высоты кажутся узкими светлыми полосками. Демон, искушая Христа, протянул вперед правую руку и распростер крылья так, что под сенью одного из них оказался задумавшийся Христос.

Товий и Товит. Б. на к., граф. кар., белица

В решении сцены Суриков наделяет Демона активной ролью. Демон горячо убеждает Христа, жест его вытянутой руки и гипнотизирующий взгляд полны энергии и стремительности, что еще более подчеркнуто размахом крыльев и развевающимся за спиной плащом. Однако обнаженная фигура Демона слишком академически условна: ей не хватает индивидуальности в анатомическом строении тела. Лицо Демона и жест несколько измельчены.

В противоположность Демону Христос подчеркнуто спокоен. В его образе нет ни негодования, ни презрения но отношению к дерзкому искусителю; Христос словно забыл о том, что это к нему обращены увещевания Демона. Стоя на вершине горы и устремив взгляд на расстилающуюся внизу землю, Христос как бы взвешивает силу соблазнов Демона для людей и думает о том, скольких из них эти искушения — богатство, власть, слава и т. д. — совратят с пути служения истине и добру. Образу погруженного в раздумье Христа Суриков стремился придать этически-философский смысл. Возможно, в этом стремлении Суриков находился под влиянием известной картины И. Крамского «Христос в пустыне», которая появилась на передвижной выставке в том же 1872 году и вызвала широкий отклик в печати, среди художников, а также у студентов Академии. Во всяком случае, важна попытка художника отойти от распространенных штампов в разработке заданного сюжета и сосредоточить внимание на передаче внутреннего драматизма и психологической стороны изображаемого момента. Но эту попытку Суриков осуществляет в целом еще в пределах академических принципов (отвлеченность образов, штудирование анатомии, складок и т. д.).

Для характеристики деятельности Сурикова в 1872 году несомненный интерес представляет композиция Сурикова «Нерукотворный образ». («Посол Авгаря князя Эдесского к Иисусу Христу»)³. За эту работу (эскиз маслом) Суриков получил премию в 25 рублей. Религиозный сюжет даже мистического характера (повествующий, как Христос, вытершись полотенцем, создал тем самым отпечаток своего лица на холсте — нерукотворный образ для князя Эдесского) Суриков трактует почти как бытовую сцену, происходящую где-то на окраине южного города. И хотя Суриков выделяет фигуру Христа, помещая его на пригорке, между высокими кипарисами и подчеркивая ярким цветом одежды, Иисус очень по-будничному протягивает послу холст со своим изображением. Сидящие и стоящие вокруг арабы, бедуины в полосатых бурнусах, женщины с грудными младенцами, погонщики караванов на верблюдах, торговцы фруктами и т. д. довольно равнодушно смотрят на происходящее. Видно, что Сурикова не интересовало изображение того, как присутствующие при создании «нерукотворного образа» были поражены этим чудом, а привлекла совсем другая задача — воспроизвести яркие типы восточных стран в их естественной природной среде и обстановке.

Нерукотворный образ. (Посол Авгаря князя Эдесского к Иисусу Христу.) 1872

Намеченные образы далеко не равноценны. Наряду со слабыми (например, кормящая мать, полулежащая женская фигура слева) выделяется отлично схваченная голова бедуина под белым покрывалом с голубой каймой. Его смуглое лицо с черной бородой и сверкающими белыми зубами, вся его фигура, закутанная в бурнус с белыми и красными полосами, живы и выразительны, Удачен и образ всадника, сидящего на верблюде. Значительно слабее фигуры левой части картины, в том числе и фигура Христа.

Хорошо передано освещение в пейзаже; контрастно выделяющиеся белые одежды и темные лица персонажей картины живо напоминают о жарком южном солнце. В этой работе Суриков пытался заменить академическую композиционную схему жанрово-бытовой композицией, но остановился на решении промежуточного характера, лишенном цельности и собранности.

Искушение Христа. 1872. Б., граф. кар.

Рассмотренные работы Сурикова 1872 года при всех их недостатках показывают, как самостоятельно, активно и в разных направлениях искал художник способов преодолеть отвлеченность, сухость и безжизненность академических заданий и традиционных рецептов в трактовке библейских сюжетов. В одних случаях ему это удавалось больше, в других — меньше, но во всех случаях видно, что для Сурикова был абсолютно неприемлем путь покорного следования готовым образцам. Подтверждаются слова, сказанные им Волошину: «Я все естественность и красоту композиции изучал... Образцов никаких не признавал «все сам»⁴.

Если до сих пор Суриков в своих усилиях мог рассчитывать только на себя самого, так как тогдашние профессора Академии не могли ни понять, ни поддержать его стремлений, то 1872 год и в этом отношении является началом перелома: 26 октября 1872 года Совет Академии художеств постановил пригласить в состав преподавателей Павла Петровича Чистякова⁵.

С этого времени формирование таланта Сурикова вступает в новую фазу.

Примечания

1. Исцеление Товита сыном его Товием. — Был в собрании Я.И. Ачаркан.

2. Б., граф. кар. 67,3×50,2. Внизу подпись: В.И. Суриков и позже приписанная дата — 1872. Русский музей. Однако сличение манеры штриха в этом рисунке с рисунком «Петр I перетаскивает суда...» убеждает в том, что оба эти рисунка весьма близки по времени.

3. Х., м. 54×86. Русский музей. Эскиз к этой композиции хранится в семье художника.

4. Максимилиан Волошин, Суриков. — «Аполлон», 1916, № 6—7, стр. 53.

5. 31 октября 1872 г. Чистякову было направлено официальное предложение стать преподавателем в художественных классах Академии в качестве адъюнкт-профессора с содержанием по 500 рублей в год, но без права участия в заседаниях Совета и с возложением на Чистякова дежурства в классах: гипсовых голов и этюдно-натурном.