Валентин Александрович Серов Иван Иванович Шишкин Исаак Ильич Левитан Виктор Михайлович Васнецов Илья Ефимович Репин Алексей Кондратьевич Саврасов Василий Дмитриевич Поленов Василий Иванович Суриков Архип Иванович Куинджи Иван Николаевич Крамской Василий Григорьевич Перов Николай Николаевич Ге
 
Главная страница История ТПХВ Фотографии Книги Ссылки Статьи Художники:
Ге Н. Н.
Васнецов В. М.
Касаткин Н.А.
Крамской И. Н.
Куинджи А. И.
Левитан И. И.
Малютин С. В.
Мясоедов Г. Г.
Неврев Н. В.
Нестеров М. В.
Остроухов И. С.
Перов В. Г.
Петровичев П. И.
Поленов В. Д.
Похитонов И. П.
Прянишников И. М.
Репин И. Е.
Рябушкин А. П.
Савицкий К. А.
Саврасов А. К.
Серов В. А.
Степанов А. С.
Суриков В. И.
Туржанский Л. В.
Шишкин И. И.
Якоби В. И.
Ярошенко Н. А.

Суриков и Забелин

Обычно об отношении Сурикова к Забелину говорят в связи с картиной «Боярыня Морозова». Одним из литературных источников, которым пользовался Суриков, была, как известно, глава о боярыне Морозовой в книге И. Забелина «Домашний быт русских цариц». Но Суриков знал Забелина гораздо раньше. Еще когда Суриков поселился в Москве1 и начал в 1878 году «Стрельцов», он встречался с Репиным, работавшим над «Царевной Софьей» и перед тем, в 1877 году, написавшим портрет И.Е. Забелина. Можно с уверенностью предположить, что в поисках материалов и в выяснении многочисленных конкретных вопросов Репин и Суриков не могли пройти мимо такого выдающегося историка материального быта Древней Руси, каким был тогда Забелин. Известно также, что и Репин и Суриков над некоторыми этюдами к «Софье» и к «Стрельцам» работали в Оружейной палате, наиболее авторитетным сотрудником которой был И.Е. Забелин. (Впоследствии Суриков послал И.Е. Забелину этюд с «Василия Блаженного».) Изучение более поздних замыслов Сурикова — картины «Посещение царевной женского монастыря» и эскизов к картине «Княгиня Ольга встречает тело Игоря» — показывает, что знакомство Сурикова с трудами Забелина не ограничивалось только страницами, относящимися к боярыне Морозовой2, а личные связи Сурикова с Забелиным позволяют предположить, что художник мог слышать от самого Забелина изложение некоторых из его взглядов, в которых он восстает против узкоофициального понимания истории.

В программной статье «Размышления о современных задачах русской истории и древностей» Забелин указывает, что помимо правительственных документов остается много самых разнообразных памятников, «на которые история еще пока глядит с высоты своего государственного воззрения», тогда как в них много ценного. Как важны, например, «все те бумаги, в которых записаны не правительственные действия или распоряжения, а живые дела народа»3. Не менее богатый исторический материал — это народный эпос, «охватывающий народную жизнь... яснее определяющий народ как «живое целое»4.

Особенный интерес для художников исторического жанра представляли суждения Забелина об истоках национального русского стиля: «Кому незнакомо то живое впечатление, какое испытываешь при первом взгляде на какой-либо предмет отжившего быта?» Эти предметы «скорее переносят вашу мысль в среду старой действительности, чем все книжные сказания и писания»5. При этом Забелин не довольствовался задачами точного описания предметов старины, а говорил, что в изучении, например, памятников зодчества важно выяснить «развитие творческих художественных сил народа, развитие эстетической стихии его духа, а вместе с тем и людские, частные понятия данного времени о художественной красоте и изяществе, понятия великолепия, роскоши или вообще удивления, говоря древним словом... Необходимо раскрыть, в чем находит человек красоту, отчего приходил он в эстетический восторг, что радовало и удивляло его глаз, какие линии и очертания были, так сказать, родовыми, основными в его художественных представлениях и вкусах. В таком исследовании мы неизбежно раскроем и русский стиль и русский вкус в его типических чертах»6. Простые вещи, — писал Забелин, — «например домашняя посуда, какой-нибудь глиняный кувшин или поваренный горшок, так же, как и вся окружающая обстановка человека, как бы она мелка ни была, отражают в себе его эстетические потребности и есть создание его творческих художественных и умственных сил, запечатлеваемых каждою линиею, каждою формою и фигурою какой-либо утвари»7. Так же считал и Суриков, уделяя огромное внимание крестьянским телегам и дугам в «Стрельцах».

На первый взгляд может показаться, что Забелин придерживается теории позитивистов Конта и Спенсера, рассматривающих общество как биологический организм и общественного человека как носителя биологических свойств. Но позитивисты своими аналогиями общества с живым организмом приписывали господствующим классам функции «правящего разума», тогда как основной смысл рассуждений Забелина — привлечь внимание к жизни простых народных масс и к ее значению для понимания истории. Именно в этой постановке вопроса (хотя и ограниченной областью археологии и этнографии) — большая заслуга Забелина, так же как и в его полемике против историков официального направления. Возражая им, Забелин пишет, что «история имеет право рассматривать народ как живое целое, как живое единство в разнообразии, живой организм». Забелин замечает, что было время, «когда история только геройствовала», когда все в ней выставлялись «в напыщенных позах и с напыщенными речами и даже делами», когда все «принимало ходульно-величавый вид и высокопарный тон и вовсе устраняло действительность, как недостойный хлам, грязь и «подлость» жизни»8. В этой характеристике легко узнать черты, присущие не только официальному направлению русской исторической науки, но и всему академическому направлению русской исторической живописи.

Но Забелин высмеивает и такую историю, в которой «неимоверно громадный материал мелких дел, ничтожных событий, рисующих только действия людей, а не действия народа как живой единицы», осуждая не только определенное направление в исторической науке, но и мелкий анекдотизм в исторической беллетристике и в исторической живописи, распространившийся в 70-х годах в России.

Нужно строго разобрать пошлый хлам истории и «раскрыть потаенные пути народной жизни, ее движения, указать ее рост», — задача трудная, но разрешимая и «зависящая лишь от перемены точки зрения на предмет истории»9, — утверждает Забелин.

«Вообще, — пишет Забелин, — сосредоточив исключительное внимание на общей жизни народа, на народной личности, мы во многом должны изменить свои понятия о важности и неважности иных исторических событий, исторических лиц и самих материалов. До сей поры в изложении истории место, которое по праву должно бы принадлежать лицу народа, отдается сплошь под изображение правительственных только лиц, их действий и перемен, под описание казенных событий, вообще под описание казенной, официальной деятельности»10.

Приводимые нами положения Забелина, так же как и высказывания Л. Толстого и И. Репина, отчетливо отражают назревшую общественную потребность в пересмотре самого подхода к рассмотрению событий русской истории, в решительном отказе от казенной, официальной точки зрения и в выработке нового взгляда, при котором на первый план выдвигалась мысль об общей жизни народа. Работа Сурикова над «Стрельцами» (а затем над «Морозовой») показала, к каким важным последствиям и к каким ценнейшим результатам в русском искусстве ведет эта перемена «точки зрения».

Примечания

1. Вначале Суриков жил в доме Осиповского у Пречистенских ворот (в настоящее время д. № 1 по ул. Кропоткина и д. № 2 по Метростроевской улице); затем на Остоженке в доме Чилищева, д. № 215 (в настоящее время д. № 6 по Метростроевской улице); и после женитьбы переехал в дом Ахматова на Плющихе, № 17; дом этот был снесен в 1953 г. (см.: В. Москвинов, Репин в Москве. М., 1954, стр. 35, 37).

2. См. «Забытая картина В.И. Сурикова» в кн.: В. Кеменов, Статьи об искусстве. М., 1956, стр. 425—458.

3. И. Забелин, Опыты изучения русских древностей и истории, ч. II. М., 1873, стр. 24.

4. И. Забели н, Опыты изучения русских древностей и истории, ч. II, стр. 26.

5. И. Забелин, Опыты изучения русских древностей и истории, ч. II, стр. 63. Так и вспоминаются при этом слова Сурикова: «Стены я допрашивал, а не книги...»

6. И. Забели н, Опыты изучения русских древностей и истории, ч. II, стр. 67.

7. И. Забели и, Опыты изучения русских древностей и истории, ч. II, стр. 68.

8. И. Забелин, Опыты изучения русских древностей и истории, ч. II, стр. 9.

9. И. Забели и, Опыты изучения русских древностей и истории, ч. II, стр. 40, 21.

10. И. Забелин, Опыты изучения русских древностей и истории, ч. II, стр. 21.

 
 
Автопортрет
В. И. Суриков Автопортрет, 1879
Автопортрет
В. И. Суриков Автопортрет, 1902
Старик-огородник
В. И. Суриков Старик-огородник, 1882
Переход Суворова через Альпы в 1799 году
В. И. Суриков Переход Суворова через Альпы в 1799 году, 1899
Степан Разин
В. И. Суриков Степан Разин, 1906
© 2024 «Товарищество передвижных художественных выставок»