О новом и старом

Это одна сторона. Теперь другая: «новое искусство». Что же это за штука такая, объясните, пожалуйста. Хотя я и сказал раньше, что я Вас понимаю вполне, но, быть может, и не понимаю. Быть может, когда Вы выскажетесь возможно пространно и терпеливо, то мы и разойдемся. И почему именно новое и есть настоящее? Нет, конечно, и, очевидно, нет. Потому что тогда пришлось бы допустить абсурд. Итак, какое же искусство настоящее? Вы видите, что я предпочел бы в интересах дела выбросить из Вашего лексикона слово «новое искусство» и заменить его словом «настоящее», в отличие от фальшивого. Как только перестановка эта произойдет, так сейчас же наступит и большая ясность понимания. Настоящее могло быть и сто лет назад, а фальшивое произрастать в 60-х годах. Словом, необходимо до очевидности разжевать вот что: при таких-то и таких-то условиях (климата, почвы, администрации) искусство растет хорошо и бывает наиболее искренно, а стало быть, и настоящее; при других же — неизбежно растет одна фальшь.

Из письма В.В. Стасову. 16 июля 1886 г.

Вы упомянули о моей статье по поводу Макса и говорите, что мне все что-то мешает совлечь с себя ветхого человека, что я входил в компромиссы, что, высказывая новое, в то же время оглядываюсь и т. д. Позвольте. Во-первых, я вовсе никогда не понимал, когда говорили о передовом, о новом, как о хорошем или лучшем непременно, а старое — есть непременно нечто, ничего не стоящее и т. д. Словом, новое есть желательное, но что именно новое, это обыкновенно так и оставалось неразобранным. Я признаю между новыми и старыми людьми (и их делами) тех лучшими и даже хорошими, которые понимали окружающие обстоятельства, потребности своего времени и верно формулировали эти бесформенные стремления. Не всегда новое есть лучшее. Несомненно, что последний выпуск пенсионеров Академии есть новый, но есть ли он лучший? И будут ли из него истолкователи наступающего будущего? Ведь этак Перов, этот старик перед теперешними молодыми, есть представитель прогрессивного начала действительного. Я не думаю, чтобы Вы нуждались в лекциях подобного рода, и не для того я об этом заговорил, а только для того, чтобы оправдать свой прием в статье по поводу Макса. Вы упрекаете меня, что я говорил об Юпитерах, Аполлоне и прочей ветоши? Да, я говорил, и теперь не отступаю ни от одной мысли, тогда высказанной, но только то, что я говорил, было не все, что я думаю, да всего, что я думаю, и говорить тогда было некстати. Я продолжаю серьезно думать, что Юпитер и Аполлон суть великие олицетворения абстрактных представлений человечества в первую молодую пору жизни ума и сердца: что Юпитер, Аполлон, Милосская Венера суть действительно высокие художественные произведения, а что «Христос» Макса не есть продукт творчества, подобного творчеству древних.

Из письма В.В. Стасову. 30 апреля 1884 г.